Пока год не кончился, хочу записать пару мыслей, что появились после повторного просмотра последнего фильма Ларса фон Триера.
Когда я посмотрел фильм в первый раз, я писал, что образ главной героини Джастин сильно изменяется на протяжении фильма - в первой половине фильма она нервный источник неприятностей, во второй святая глыба. На второй раз я с удивлением заметил, что узнаю Джастин такой, какой она оказалась в конце фильма, с самых первых минут, что она вовсе и не менялась так сильно, а менялись скорее обстоятельства вокруг нее. В тот раз я сделал вывод, что она не умеет жить, зато умеет умирать. Это отчасти верно, если под "умением жить" понимать то, как живут остальные взрослые обитатели фильма, хотя именно по их вине здесь "не умеют жить" такие, как Джастин - искренние, чувствующие, не терпящие ни малейшей фальши и не помешанные на деньгах. Джастин ищет людей, а видит вместо них вокруг себя только абстрактные картинки (в какой-то момент в ярости действительно заменяя в библиотеке Малевича на Брейгеля).
Здесь режиссер делает удивительное - ловит меня на крючок и заставляет ерзать на стуле исключительно по причине "а что люди-то подумают" - при первом просмотре я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО переживал, что Джастин заставляет себя ждать, что никак не разрежут торт, что так вообще не делают, и вообще где она там пропадает и зачем портит всем праздник. И при втором просмотре мне было ужасно стыдно, потому что это означает, что во мне это тоже есть, а я-то и не подозревал. Почему так получается? Почему мы причиняем боль своим близким из-за того, что не вовремя разрезали торт или не использовали все 18 лунок для гольфа, не заметив 19-ю? Как мне кажется, всем становится плохо от того, что все хотят, чтобы всё было хорошо. Чтобы гости не огорчились, чтобы деньги не пропали, чтобы свадьба удалась. Чтобы Клэр зря не волновалась из-за Меланхолии и не отравилась, чтобы сын не переживал, чтобы сам никогда не умирал. Чтобы была выполнена нужная работа и в срок придуман рекламный слоган - а почему нет? Чтобы сестра не выкинула какой-нибудь неудобной штуки, ее нужно взять за плечи и сделать внушение - для ее же блага, как же иначе? Минуя психологию, забывая о любви - лишь бы социальные нормы не были нарушены. И здесь мы выходим на генеральную тему всего творчества Ларса фон Триера - к повседневной практике человеческих жертвоприношений в системе социальных норм цивилизованного западного общества. Что и было продемонстрировано в Каннах - человека, всей своей жизнью утверждающего обратное и в творчестве безжалостно преследующего обыкновенный фашизм в маленьких душах, обвиняют в симпатиях к Гитлеру за неудобную фразу и вышвыривают за шкирку с фестиваля. Не представляю лучшей иллюстрации к фильму.
Вторая мысль о взаимоотношениях фильма с музыкой Вагнера. "Тристан и Изольда" - не только невозможно красивая музыка, это запечатленная в звуках философия. Может быть, единственный раз в истории музыки противоположное на краткий миг становится единым в великом Вступлении к "Тристану и Изольде". Это не громкие слова, это правда. Две темы вступления противоположны друг другу в самом буквальном смысле. Во-первых, вторая тема - вывернутая наизнанку первая, ракоход. Во-вторых, первая тема неустойчивая и хроматическая, а вторая устойчивая и диатоническая. Это как Шехерезада и царь Додон, как заклинатель змей и рыцарь Лоэнгрин, как Леший и Садко - не слиться им в одно. Между тем недостижимость абсолюта любви в этой жизни перемещает область поиска за ее пределы - в жизнь после смерти, инобытие или небытие, но общее, единое. Тождественность любви и ночи смерти в противовес препятствующему любви дню жизни красной нитью проходит через всю оперу. Кульминация - "Смерть Изольды" - парадоксальным образом оказывается долгожданным хэппи-эндом, где Тристан и Изольда наконец-то навеки вместе. Долгожданным - это слабо сказано: 4,5 часа мучительного ожидания разрешения неустойчивых аккордов в устойчивый - опять же, единственный раз в истории музыки.
Есть ли в фильме это мучительное и тянущее жилы ожидание конца? Да, конечно. Фильм медленный, а вступление сверх-замедленное. События мелки по сравнению с ожидаемым сверх-событием, довлеющим надо всем. Смерть как соединение двух противоположностей - Земли и Меланхолии, Клэр и Джастин. Сцена с обнаженной Джастин у ручья - предвосхищение встречи двух планет как акта любви и милости, как ария Баха "Приди, смерть, приди!". Уничтожь мир, если любишь его. Соедини нас со всем насовсем. Любовь невозможна - значит, жизнь невозможна. Это отказ жить без любви, в противовес тем, кто отлично живет и так. Онтологичность, бытийность и необходимость любви как источника жизни - точка, в которой соединяются такие противоположности, как фильм Ларса фон Триера и опера Вагнера.
Когда я посмотрел фильм в первый раз, я писал, что образ главной героини Джастин сильно изменяется на протяжении фильма - в первой половине фильма она нервный источник неприятностей, во второй святая глыба. На второй раз я с удивлением заметил, что узнаю Джастин такой, какой она оказалась в конце фильма, с самых первых минут, что она вовсе и не менялась так сильно, а менялись скорее обстоятельства вокруг нее. В тот раз я сделал вывод, что она не умеет жить, зато умеет умирать. Это отчасти верно, если под "умением жить" понимать то, как живут остальные взрослые обитатели фильма, хотя именно по их вине здесь "не умеют жить" такие, как Джастин - искренние, чувствующие, не терпящие ни малейшей фальши и не помешанные на деньгах. Джастин ищет людей, а видит вместо них вокруг себя только абстрактные картинки (в какой-то момент в ярости действительно заменяя в библиотеке Малевича на Брейгеля).
Здесь режиссер делает удивительное - ловит меня на крючок и заставляет ерзать на стуле исключительно по причине "а что люди-то подумают" - при первом просмотре я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО переживал, что Джастин заставляет себя ждать, что никак не разрежут торт, что так вообще не делают, и вообще где она там пропадает и зачем портит всем праздник. И при втором просмотре мне было ужасно стыдно, потому что это означает, что во мне это тоже есть, а я-то и не подозревал. Почему так получается? Почему мы причиняем боль своим близким из-за того, что не вовремя разрезали торт или не использовали все 18 лунок для гольфа, не заметив 19-ю? Как мне кажется, всем становится плохо от того, что все хотят, чтобы всё было хорошо. Чтобы гости не огорчились, чтобы деньги не пропали, чтобы свадьба удалась. Чтобы Клэр зря не волновалась из-за Меланхолии и не отравилась, чтобы сын не переживал, чтобы сам никогда не умирал. Чтобы была выполнена нужная работа и в срок придуман рекламный слоган - а почему нет? Чтобы сестра не выкинула какой-нибудь неудобной штуки, ее нужно взять за плечи и сделать внушение - для ее же блага, как же иначе? Минуя психологию, забывая о любви - лишь бы социальные нормы не были нарушены. И здесь мы выходим на генеральную тему всего творчества Ларса фон Триера - к повседневной практике человеческих жертвоприношений в системе социальных норм цивилизованного западного общества. Что и было продемонстрировано в Каннах - человека, всей своей жизнью утверждающего обратное и в творчестве безжалостно преследующего обыкновенный фашизм в маленьких душах, обвиняют в симпатиях к Гитлеру за неудобную фразу и вышвыривают за шкирку с фестиваля. Не представляю лучшей иллюстрации к фильму.
Вторая мысль о взаимоотношениях фильма с музыкой Вагнера. "Тристан и Изольда" - не только невозможно красивая музыка, это запечатленная в звуках философия. Может быть, единственный раз в истории музыки противоположное на краткий миг становится единым в великом Вступлении к "Тристану и Изольде". Это не громкие слова, это правда. Две темы вступления противоположны друг другу в самом буквальном смысле. Во-первых, вторая тема - вывернутая наизнанку первая, ракоход. Во-вторых, первая тема неустойчивая и хроматическая, а вторая устойчивая и диатоническая. Это как Шехерезада и царь Додон, как заклинатель змей и рыцарь Лоэнгрин, как Леший и Садко - не слиться им в одно. Между тем недостижимость абсолюта любви в этой жизни перемещает область поиска за ее пределы - в жизнь после смерти, инобытие или небытие, но общее, единое. Тождественность любви и ночи смерти в противовес препятствующему любви дню жизни красной нитью проходит через всю оперу. Кульминация - "Смерть Изольды" - парадоксальным образом оказывается долгожданным хэппи-эндом, где Тристан и Изольда наконец-то навеки вместе. Долгожданным - это слабо сказано: 4,5 часа мучительного ожидания разрешения неустойчивых аккордов в устойчивый - опять же, единственный раз в истории музыки.
Есть ли в фильме это мучительное и тянущее жилы ожидание конца? Да, конечно. Фильм медленный, а вступление сверх-замедленное. События мелки по сравнению с ожидаемым сверх-событием, довлеющим надо всем. Смерть как соединение двух противоположностей - Земли и Меланхолии, Клэр и Джастин. Сцена с обнаженной Джастин у ручья - предвосхищение встречи двух планет как акта любви и милости, как ария Баха "Приди, смерть, приди!". Уничтожь мир, если любишь его. Соедини нас со всем насовсем. Любовь невозможна - значит, жизнь невозможна. Это отказ жить без любви, в противовес тем, кто отлично живет и так. Онтологичность, бытийность и необходимость любви как источника жизни - точка, в которой соединяются такие противоположности, как фильм Ларса фон Триера и опера Вагнера.
Мне очень интересно было слушать, как Алексей смонтировал из кусков самой разной моей музыки вполне полноценную композицию. Как ни странно, от дробления на фрагменты музыка иногда только выигрывает.