Сегодня по хорошей погоде напел про себя заключительную Песню Соловья. Всё-таки это чёрти что такое. На меня эта музыка воздействует почти как не написанная Скрябиным мистерия. Силища какая-то неземная. Сметает. Я очень боюсь этой музыки, боюсь, ибо прекрасно понимаю, что она больше меня, больше всего остального мной созданного вместе взятого в разы, больше очень и очень многого. А ну как я напишу всё это не так, как оно того требует? Что, если не справлюсь, совру в какой-то нотке? Не сделаю того, что мог бы сделать, откупившись тем, что уже есть? Ведь вся музыка голоса, кроме распева в кульминации "Журавлей", уже готова полностью. Дело только за партией фортепиано. И сколько лет я буду высиживать эту несчастную партию? Идеальным вариантом было бы поместить меня летом в какой-нибудь уютный домик подальше от больших городов, где я бы спокойно за летние месяцы закончил этот труд, может быть, труд всей моей жизни, кто знает? Только где ж такой домик взять? Может, у кого есть? Думаю, покажи я человеку, слышащему музыку, то, что у меня уже написано, мне бы предоставили все условия - всё-таки не каждый день с таким чудом встречаешься. Эхх...
И у Мусоргского сегодня те же мысли:
"До такой степени я становлюсь строгим к себе - уморительно, и чем строже становлюсь, тем делаюсь беспутнее. Уж как это там люди умеют делать - не знаю; а я не умею и, вероятно, поэтому тщусь самого Сизифа преодолеть. На мелкие вещи настроения нет; впрочем, сочинение маленьких пьес есть отдых при обдумывании крупных созданий. А у меня отдыхом становится обдумывание крупных созданий, когда я, прочь от казенной стряпни, попадаю в свою сферу: так-то все у меня в перековырку идет - сущая беспутность".
Правда, Мусоргский, в отличие от меня, вкалывал в Лесном департаменте и не требовал себе иной участи, и работал-таки над оперой постоянно, пусть и редко записывая. А насчёт департамента этого лесного я сегодня такое прочитал, что до сих пор ком в горле стоит. Вот была же у человека совесть. Ему Стасов предложил поехать за границу прямиком к Листу, и даже деньги дал, а он не поехал, потому что не мог подвести коллег по этому самому департаменту. Блин, даже счас пишу, а аж слезы выступают, как представлю себе всю эту ситуацию. Вот это называется Человек. Я потом как-нибудь точные цитаты приведу, оно того стоит.
А вообще, мне столько всего хочется из его писем цитировать, что мне бы и суток не хватило, чтобы выбрать всё, чем непременно нужно поделиться с миром. Думаю, я их себе отксерю целиком и буду "держать под подушкой" (книга библиотечная, расстаться придется, увы).