Послушал сейчас 13-ю симфонию и вдруг понял, что не могу участвовать в обсуждениях этого композитора, потому что он мне уже стал как родной отец. Я до конца жизни буду к нему предвзятым и необъективным и счастлив этим. Плохо, что мне нужно бы писать статьи и книги о нём, у меня бы хорошо это получилось, анализировать музыку я умею совершенно монстроподобно, за словом тоже никогда в карман не лезу. Но не могу, по крайней мере, в ближайшее время. Представьте, что вам нужно было бы писать книгу о родной матери, где нужно с профессиональной точки зрения её оценивать. Каково? А ведь очень на многое нужно пролить свет. Например, ходит миф об импровизационности и спонтанности этой музыки, и я сам до недавнего времени почему-то так думал. А там предельно чёткие структуры и разделы, только мастерство слишком велико, и не видно швов, как это обычно бывает. А мы привыкли слушать музыку от шва до шва, нам так легче. Говорят о затянутости его музыки, не понимая, что это называется слушательской ленью, а не музыкальными длиннотами. Если написать книгу, где предельно ясно и чётко обозначить структуру и смысл каждой симфонии, то разговоры такие исчезнут сами собой. Проблема музыкального образования в том, что музыку учат воспринимать по книжкам, и без них это... мало кто умеет. Так ведь обычно и учатся слушать классику - сначала прочитать и послушать объяснение, а потом уже искать то, куда тебя ткнули носом, в музыке. Как ни странно, мало у кого получается этот барьер перепрыгнуть даже в зрелом возрасте, и всё, о чём не пишут в книжках, оказывается неправильным и неудачным... А мне теперь сама мысль о писании текстов о нём кажется кощунством, приблизительно таким же, как рисовать геометрические фигуры на иконе Рублёва и анализировать логику построения её композиции. А с неё через квадраты и треугольники с укором смотрят глаза Бога.