Интересно, что во время болезни я академическую музыку, кажется, почти никогда не ставлю. Вместо неё я ставлю любимые диски, а любимые диски от классики весьма далеки. Спрашивается, ну как же, 18 лет классического музыкального образования, сам играю и пишу академическую музыку, а потом ставлю себе, понимаете ли, любимую музыку. Простейший ответ на вопрос - классическую музыку труднее слушать, и когда у тебя температура за 38, на какие-либо дополнительные усилия мозг физически не способен. А что же во всё остальное время, когда я вполне здоров? Ну, "вполне здоров" - понятие относительное, когда человек просто очень устал физически или душевно, он тоже, считай, болен.
Но есть, мне кажется, и более глубокие причины. Академическая музыка очень редко попадает в те области, в какие попадает неакадемическая, и наоборот. Это как бы разные виды любви. Академическая музыка ставит между собой и слушателем некий незримый барьер, и интерес слушателя в том, чтобы его преодолеть. Неакадемическая, наоборот, сама стремится преодолеть барьер, воздвигаемый слушателем. Перед слушанием академической музыки нужно подготовиться, набрать в лёгкие воздуха и занырнуть под воду. Неакадемическая же надводная, в той же среде обитания, что и я. На академическую я смотрю немного со стороны, как на что-то высшее в музее. Неакадемическая проникает куда-то очень глубоко, на уровне биоритмов. Про неё я иногда могу сказать, что она знает меня изнутри, что это моё отражение. В классической же таких примеров очень мало. Для меня это, быть может, 7-9 симфонии Петтерссона, Qui tollis Баха, Cum dederit Вивальди, одна короткая минорная тема из "Вальса цветов" Чайковского, один из номеров "Кармен", "Смерть Изольды" Вагнера... Но тут ведь другой момент возникает - такая музыка уже слишком глубоко забирается, все жилы из меня вытягивает. Я, к примеру, люблю фильмы "Идиоты" фон Триера и "Игрушка" с Пьером Ришаром. При этом "Игрушку" я могу смотреть неограниченное количество раз, хоть каждый день, а на "Идиотов" нужно собираться как на эшафот, примерно как вчера я готовился к принятию Фервекса, от которого меня всегда поначалу скручивает. Да, может быть, та музыка, те фильмы, от которых "скручивает", оказываются в итоге наиболее любимыми, но много раз к ним прикасаться не станешь - страшно. В этом смысле биоритмы всё же не столь глубоки, как сама душа, но душа не всегда готова выпрастываться и выворачиваться наизнанку, да и странно было бы, если бы она всегда была к тому готова - это было бы уже похоже на душевную болезнь.
Стоит сказать, что деление на музыку, перед которой нужно набраться воздуха, и музыку, которая сама к тебе идёт, отнюдь не совпадает с делением на музыку академическую и "популярную". Есть среди моих самых любимых дисков такие, которые я бы вряд ли поставил в болезни или слабости - "Delirium cordia" группы "Fantomas" и "OV" группы "Orthrelm". К ним готовиться нужно тщательнее, чем даже к 6-й симфонии Чайковского, а уж к ней слово "эшафот" более чем применимо. "OV" я и вовсе слышал один раз в жизни - это, быть может, самая радикальная музыка в истории человечества, слушать которую - настоящая пытка. Но ближе ко второй половине там такие глубины разверзаются... А, скажем, "Маленькую ночную серенаду" Моцарта или "Времена года" Вивальди, или сюиты из балетов Чайковского, или "Испанскую рапсодию" Римского-Корсакова, или "Болеро" Равеля, или даже "Половецкие пляски" Бородина слушать можно в любом состоянии, они гораздо доступнее даже большинства рок-альбомов, что вовсе не умаляет их великой художественной ценности.
Насколько я понимаю, такое чёткое разделение по типу образования и принадлежности к традиции присутствует только в музыке. В остальных искусствах скорее идёт деление на "искусство" и "для масс". Но это тоже очень условно. К примеру, "Титаник" едва ли не самый массовый фильм, но он же, на мой взгляд, и шедевр киноискусства. Или вот "Игрушка" та же. Или "Ирония судьбы" Рязанова. А, скажем, "Мертвец" Джармуша или "Броненосец Потемкин" Эйзенштейна мне не кажутся такими уж прекрасными фильмами, да простят меня киноманы... Хотя это в любом случае искусство. А вот, скажем, Пелевин в литературе - его к "высокой" литературе или к популярной отнести? По мне, так мы гордиться должны, что в одно время с ним живём, а в то же время тиражи вполне позволяют отнести его книги в категорию "для масс".
Но всё же это удивительное ощущение - когда музыка с тобой "совпадает"... Вот я правильно сказал, что подобное ощущение в музыке классической "вытягивает жилы", это всё же немного другое. Совпадает - это когда никого никуда не надо тянуть, потому что совпадение уже имеет место быть, мы оба здесь, нам хорошо вместе, и нет необходимости преодолевать границы, которых нет. И мы можем быть вместе сколь угодно долго. Быть может, это великое достижение "массовой" музыки, которое мы, академики, не только привыкли игнорировать, но игнорировать агрессивно, оберегая элитарное искусство от гибели и профанации. В то же время именно элитарность может вести к гибели, тем самым заодно стимулируя профанацию (вроде оперы "Преступление и наказание" Смелкова в Мариинском театре), поскольку свято место пусто не бывает. Искусство, правда, живёт по своим законам, и в какой-то степени все его служители - заложники его пути, и нельзя искусственно взять и повернуть искусство "лицом к народу", так сказать, на что есть масса примеров в нашей недавней и, судя по всему, будущей истории. Но вот изменение психологии академического музыканта и выведение достижений популярной музыкой из режима "игнора" в режим полноценного взаимодействия - очень, по-моему, необходимое дело.