Дочитал Кастанеду до тех мест, где он прямо пишет о безмыслии. Больше всего меня позабавило, что я, музыкант, композитор, выходил на это при помощи глаз, а он при помощи слуха. По идее, должно быть наоборот. Хотя, учитывая, что сначала я научился слышать то, что вижу, это вполне объяснимо. Слышание видимого у Кастанеды тоже встречается, и тоже с точностью до наоборот:
"И тут я услышал самый страшный удар в своей жизни. Сила звука была необычайной, словно огромный обломок скалы рухнул прямо на дом. Всё задрожало, и в этот момент я испытал странное ощущение: в течение какого-то времени я действительно видел за домом огромный валун величиной с гору. Это не было изображением валуна, наложенным на пейзаж, окружавший дом. Не было это также и видением реального валуна. Скорее всего, это можно было описать как образ гигантского валуна, рождённый звуком. Я видел звук!"
В словах о безмыслии меня насторожила одна фраза: "Это последнее, что ты должен знать, если хочешь жить как воин". Для меня безмыслие скорее начало, нежели что-то последнее, стало быть, я, возможно, не знаю чего-то важного. Да и какой из меня воин. Но, с другой стороны, отключение мыслей появилось вполне закономерно, я чувствовал себя вполне готовым к этому... Думаю, в данном случае мне нужно просто доверять той силе, которая мне всё это дала в ночь с 3 на 4 марта 2006 года. Она может быть только благом, ибо именно тогда любовь переполнила меня настолько, что превратилась в песню. Если бы меня спросили, что бы на этом свете я мог назвать добром и благом, если бы знал, что им является только что-то одно единственное, то, думаю, это была бы любовь, которая, переливаясь через край души, превращается в песню.
Итак, вот что Кастанеда пишет о безмыслии
- Ты слишком много думаешь и разговариваешь. Ты должен прекратить разговор с самим собой.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты слишком много разговариваешь с самим собой. Ты в этом не исключение. Каждый из нас делает это. Мы ведём внутренний диалог. Подумай об этом. Что ты делаешь, когда остаёшься один?
- Я разговариваю сам с собой.
- О чём ты разговариваешь с собой?
- Я не знаю. Я полагаю, о чём угодно.
- Я скажу тебе, о чём мы разговариваем сами с собой. Мы разговариваем о нашем мире. Фактически, мы создаём наш мир нашим внутренним диалогом.
- Как мы это делаем?
- Когда мы перестаём разговаривать с собой, мир такой, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним диалогом. И не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор ещё и ещё, до тех пор, пока не умрём. Потому что мы продолжаем всё тот же внутренний диалог. Воин осознаёт это и стремится остановить этот диалог. Это последнее, что ты должен знать, если хочешь жить как воин.
- Как я могу перестать говорить сам с собой?
- Прежде всего, ты должен использовать уши, чтобы снять часть нагрузки с глаз. Мы с самого рождения использовали свои глаза для того, чтобы судить о мире. Мы говорим с другими и с собой главным образом о том, что мы видим. Воин осознаёт это и прислушивается к звукам мира.
Я отложил свои записи. Дон Хуан засмеялся и сказал, что он не собирался навязывать мне результат. Что прислушивание к звукам мира должно быть гармоничным и терпеливым.
- Воин сознаёт, что мир изменится, как только он перестанет говорить сам с собой, - сказал он. - Он должен быть готов к этому необычайному толчку.
- Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
- Мир такой-то и такой-то потому, что мы сказали себе, что он такой-то и такой-то. Если мы перестанем говорить себе, что он такой, то он перестанет быть таким. Я не думаю, что ты в этот момент готов к такому внезапному удару, поэтому ты должен перестать создавать мир.
- Я действительно не понимаю тебя!
- Твоя беда в том, что ты смешиваешь мир с тем, что делают люди. Но ты не одинок в этом - каждый из нас делает это. Вещи, которые делают люди, являются щитами против сил, которые нас окружают. То, что мы делаем как люди, даёт нам удобство и чувство безопасности. То, что делают люди, по праву очень важно, но только как щит. Мы никогда не знаем, что всё, что мы делаем как люди, - это только щиты, и мы позволяем им господствовать и попирать нашу жизнь. Фактически, я должен сказать, что для человечества то, что делают люди, более важно и значимо, чем сам мир.
- Что ты называешь миром?
- Мир - это всё, что заключено здесь, - сказал он и топнул ногой по земле. - Жизнь, смерть, союзники и всё остальное, что окружает нас. Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть, - чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого. Мир никогда не является загадкой для него, и когда он приближается к старости, он убеждается, что у него нет больше ничего, для чего стоит жить. Старик не исчерпал мира. Он исчерпал только то, что делают люди. В своём глубоком замешательстве он верит, что мир не имеет больше загадок для него. Вот ужасная цена, которую приходится платить за наши щиты. Воин осознаёт эту путаницу и учится относиться к вещам правильно. Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, - как к бесконечной глупости.
Я начал упражняться в "слушании звуков мира". Дон Хуан велел мне практиковать это в течение двух месяцев. Слушать и не смотреть было мучительно трудно, но куда более тяжёлым делом оказалась борьба с внутренним диалогом. Тем не менее к концу второго месяца я научился его останавливать, правда, на очень короткие промежутки времени, а также обращать внимание на звуки."
И ещё:
"Возвращались мы в полном молчании. Мне это пошло на пользу, так как я был совершенно сбит с толку и чувствовал себя не в своей тарелке. Во мне проявилось что-то, о чём я не имел понятия, - я не формулировал мысли так, как привык это делать. Это обнаружилось, когда я сидел на тропинке. Садясь, я машинально глянул на часы. После этого мышление как бы выключилось, в сознании воцарилась полная неподвижность. Тем не менее состояние было как никогда бодрым, восприятие - ясным и чётким. Это было безмыслие, сравнимое с полной беззаботностью. Казалось, что мир странно уравновешен, в нём ничего нельзя было добавить или убрать."