Очередное поражение нашей сборной по футболу вдруг навело меня на мысль, что это ведь вообще национальная особенность какая-то - внутреннее раздолбайство, не позволяющее доводить дело до конца, до логической точки. Я сам страдаю от этого буквально каждый день. Вроде и то умею, и это умею, но как-то всю жизнь проблема с тем, чтобы собраться и выложить, собраться и выложить. Начал, вроде хорошо. Продолжил - вроде тоже хорошо. А дальше как-то... То ли интерес пропадает, то ли нет какого-то важного стержня внутри, и непонятно, где его взять... Существование моё направлено скорее на то, чтобы познавать окружающий мир и, по мере возможности, получать от этого удовольствие. А выдавать результаты этого процесса, да ещё и защищать их, утверждать, продвигать - ооо, нет, только не это. Т.е. нет, конечно, то и дело появляется творческий зуд, и хочется сделать что-то эдакое-разэдакое, и тут же с энтузиазмом начинаю это воплощать. Но потом наступает следующий день, следующая неделя, состояние другое, энтузиазм где-то в прошлом, и хочется отдаться нирване просто существования и ни о чём и ни о ком не думать. Я часто завидую, например, животным. Недавно, практикуя безмыслие, почувствовал, что, наверное, примерно так видят мир животные - таким, какой он есть, безо всяких относительно него мыслительных конструкций. В детстве меня очень интересовало, дивятся ли, допустим, собаки чудесам техники - машинам, автобусам, домам этим огромным, телевизорам и т.д. А сейчас понимаю - да для них всё в равной степени удивительно и в равной степени такое, какое должно быть. Дерево или небо столь же непостижимо, сколь телевизор, и столь же понятно и просто - вот оно, небо. Даже ещё проще, ведь названия-то у него нет. Вот ОНО - и всё, а что ОНО - неважно и неизвестно. ОНО и всё. И так хорошо от этого - никаких стремлений, никаких размышлений, никаких подвигов. Существование...
Наверное, потому так и соблазнительны восточные учения для европейца. Потому что для нас это возможность пребывать в уверенности в своей безграничной духовности, при этом ничего не делая. А Христос призывает куда-то идти, что-то делать, страдать, сжигать себя заживо, ёлки-палки. Когда так просто ничего не делать и ни за кого не страдать...
Как же убить в себе эту инертность, как избавиться от раздолбайства, из которого мы состоим? Или, быть может, эта природная мягкость хотя бы не даёт нам устраивать Освенцим? Ведь в какой-то степени пассивность исходит из внутреннего ощущения, что никакое направленное энергичное действие не может принести пользы, ибо энергия обжигает и поедает. Сила действия равна силе противодействия, как известно... Меня всегда восхищают энергичные люди, которые каждое утро встают (естественно, рано) для великих свершений. Но каких дел они могут натворить со своей энергией, ой-ой-ой...
Итак, как вы думаете, является ли пассивность мягкостью, или, иначе говоря, мягкотелость мягкостью душевной? Вот, кстати говоря, "Обломов" Гончарова как раз на эту тему. Я ведь тут, в сущности, обломовщиной занимаюсь, пусть и не в столь ярко выраженной форме. А Штольц делает, преобразует, несётся вскачь. И телеса у Обломова мягкие и обволакивающие, а у Штольца твёрдые и сухие. И фамилия у Обломова русская, а у Штольца немецкая...