Вообще, ситуация с современным искусством кажется мне порой чем-то совсем абсурдным. Горстка людей делает то, что кроме них никому не нужно и не интересно. Внутри эта горстка поделена на множество совсем мелких кучек, а в сущности все одиночки. Каждый из них всеми правдами и неправдами пытается внушить всем окружающим и не в последнюю очередь себе самому, что то, что он делает, нужно не только ему, но всем. Ибо он несёт, так сказать, культуру в массы. А у массы культура давно другая, и она его не понимает. Аудитории, которая всё же нуждается в искусстве, вполне хватает и того искусства, что уже было создано. Описанная Гессе ситуация, когда новые произведения искусства не создаются, а только и исключительно изучаются уже созданные, кажется не вымыслом, а необходимой реальностью. Этот взгляд в прошлое начался ещё со Стравинским, но сейчас уже даже игра с прошлым вульгаризировалась, ибо пропасть между прошлым и настоящим стала слишком велика. И, в общем-то, ничто не мешало бы современным композиторам бросить это странное и никому не нужное ремесло, если бы было вокруг хоть что-нибудь сравнимое по высоте полёта. Но воспитанные в этой системе ценностей, мы обречены - чем бы мы ни занимались, тоска по европейскому искусству не может угаснуть, не потушив вместе с собой самый сокровенный фитилёк души. Поэтому огонь приходится поддерживать всеми доступными средствами в борьбе за элементарное выживание, за собственное счастье. Да, конечно, можно работать на обычной человеческой работе, а по выходным, между хождением в зоопарк с ребёнком и поклейкой обоев, что-то там для себя пописывать, но эта тоска во всё остальное время, что вот сейчас я мог слушать музыку, сейчас я мог бы писать музыку, сейчас я мог бы играть музыку - она же уничтожит изнутри... Мы, студенты-композиторы, добровольно проглотили бомбу замедленного действия. Есть во всём этом какой-то невыносимый трагизм... А может, и наоборот - красота отражения солнечного заката в каплях воды...