"Мне снятся собаки, мне снятся звери, мне снятся твари с глазами как лампы..." (И. Кормильцев)
Оказывается, и правда снятся.
Причём я помнил о том, что у меня был за спиной огромный двуручный меч от макушки до самой земли, с которым я мог бы победить одним ударом. Но при личной встрече с большим красноглазым псом он куда-то запропастился. А пёс был почти дружелюбен, мы даже беседовали. Он никуда не торопился, знал, что мне некуда бежать. В нём было спокойствие холоднее льда. И столь же холодная ненависть к человеческому роду, столь древняя и столь осознанная, что могла позволить себе быть терпеливой и вежливой. Ему доставляло некое безразличное удовольствие общаться с жертвой. А может, это было что-то вроде кодекса чести. Я знал, что если найти пропасть, можно его столкнуть в бездну, но мне попадались всё время лишь какие-то неглубокие ямы, в которые едва не падал я сам.
Похоже, И. Кормильцев явно не по наслышке знал врага... Да упокоит Господь его душу.
Оказывается, и правда снятся.
Причём я помнил о том, что у меня был за спиной огромный двуручный меч от макушки до самой земли, с которым я мог бы победить одним ударом. Но при личной встрече с большим красноглазым псом он куда-то запропастился. А пёс был почти дружелюбен, мы даже беседовали. Он никуда не торопился, знал, что мне некуда бежать. В нём было спокойствие холоднее льда. И столь же холодная ненависть к человеческому роду, столь древняя и столь осознанная, что могла позволить себе быть терпеливой и вежливой. Ему доставляло некое безразличное удовольствие общаться с жертвой. А может, это было что-то вроде кодекса чести. Я знал, что если найти пропасть, можно его столкнуть в бездну, но мне попадались всё время лишь какие-то неглубокие ямы, в которые едва не падал я сам.
Похоже, И. Кормильцев явно не по наслышке знал врага... Да упокоит Господь его душу.